|
Garshin.Ru |
|
Лексиконы |
|
Пишите |
|
|
Во всей своей толще, вплоть до самых архаических звуков, впервые отделенных от крика, язык хранит свою функцию представления;
в каждом из своих сочленений, из глубины времен, он всегда ИМЕНОВАЛ.
Язык в себе самом есть не что иное, как бесконечный шепот именований, которые перекрывают друг друга, сжимаются, прячутся,
но тем не менее сохраняются, позволяя анализировать или составлять самые сложные представления.
Поскольку язык по самой своей сути наделен функцией именовать, то есть вызывать представление или прямо указывать на него,
постольку он является указанием, а не суждением.
Выявить происхождение языка — значит, обнаружить тот первоначальный момент, когда язык был чистым обозначением.
Важный источник сведений по балтийской мифологии - латышский и литовский фольклор, весьма устойчиво сохранивший архаизмы: латышская мифология восстанавливается в большей степени на основе фольклорных источников, а не старых письменных свидетельств. Существенным подспорьем при реконструкции мифологии балтов являются произведения народного искусства (резьба по дереву, вышивки, орнаменты и т. п.). Это особенно наглядно проявляется в прибалтийском национальном орнаменте, наиболее характерная деталь которого - ромб с вписанной Восьмиконечная звездой (Auseklis). |
Разделы страницы по орнаментальной семантике древних балтов:
Существует несколько вариантов классификации латышских орнаментальных знаков-элементов. Наибольшего внимания заслуживают системы, предложенные Эрнестом Брастыныпем, Екабом Бине, Эдуардом Паэгле, Валдисом Клетниексом и Гунтисом Земитисом. Первые три тесно связаны с неоязыческим движением диевтуриба, и вследствие этого опираются не только и не столько на данные латышского фольклора и этнографии, как на особую религиозно-культовую доктрину.
Первым обратил внимание на специфику латышского орнамента и выделил его «древние элементы» идеолог латышского национально-культурного возрождения Эрнест Брастынып. Он посвятил этой теме две монографии — «Латышская орнаментика» (1923 г.) и «Композиция латышского орнамента» (1924 г.).
В качестве важнейшего признака орнамента он назвал ритмичность (заметив то, что всякая деятельность стремится к систематичности и автоматизму), которая распространяется на все формы синкретического искусства древности. Так, Э. Брастыньш выделил ритмы графический, пластический, тонический. Как элементы латышского орнамента он определил «изобразительные узоры» (bilžu raksti) — смысловые графические изображения, составляющие приблизительно следующие группы:
Наконец, как новые знаки, стилизованные, и еще не успевшие полностью геометризироваться, Э. Брастынып выделяет «знаки дубового и липового листа», встречающиеся главным образом в украшениях в виде подвесок. Как чужие латышской орнаментике, он отмечает такие знаки как спираль, меандр и «бегущую волну».
Художник и активный деятель движения диевтуриба Екабс Бине посвятил несколько аналитических статей латышскому народному орнаменту и его историческим связям с орнаментом других народов: «Латышские узоры» (1936 г.), «Наши художественные узоры» (1936—1937 гг.), «Где и как использовать латышские узоры» (1937 г.) и др.
В латышском орнаменте, как уже отмечалось, он выделил два типа знаков — а) «рунические знаки» (rūnu raksti), burti, знаки Первую группу Е. Бине сравнивает с древнеиндийскими письменами кароштхи и брахми III в. до н. э., с руническим письмом скандиновов, этрусков и других народов. Среди собственно орнаментальных знаков он выделяет 15 основных элементов, по форме строго геометричных. Опираясь на данные латышского фольклора и сравнительной орнаменталистики, Бине приходит к выводу, что все эти знаки некогда были символами [!].
В соответствии с доктриной диевтурибы о трех верховных божествах, Бине выделяет как «особо священные» три группы знаков, трактует их как знаки наиболее древние, по форме и назначению близкие древнеиндийским янтрам. Это: а) «знаки Диевса» — верховного божества, небесного отца, небес, изображаемые в виде треугольника, острым углом обращенным вверх, или полусферы; б) «знаки Мары» — матери земли и воды, изображаемые в виде зигзага или горизонтальной линии; в) «знаки Лаймы» — подательницы судьбы, изображаемые в виде ветви с листьями или «елочки». Эти три группы знаков Е. Бине называет важнейшими и отражающими «суть божественного замысла». Все остальные, аналогично теории 3. Брастыныпа, он трактует как относящиеся к изображению «сыновей Диевса» — небесных светил и сезонов года (Солнце, Месяц, Перконс, звезды, Усиныи, Янис, Юмис и др.).
Вот как выглядит система латышских орнаментальных элементов у Е. Бине: 1. «знаки Диевса» (Dieva zīmes) — треугольник, обращенный острым углом вверх, или полусфера; знак небес, «Небесного отца», связан с символом крыши; 2. «знаки Мары» (Māras zīmes) — зигзаг, горизонтальная линия, знаки «Матери земли и воды»; 3. «знаки Лаймы» (Laimas zīmes) — ветвь с листьями, «елочка», знаки подательницы судьбы; 4. «солнечный столб» (sauļotajs stabs) — знак, сходный с формой песочных часов с кругом посередине; объединяет значения первых трех групп знаков; 5. «Солнце» (Saule) — круглое, квадратное, розетка; 6. «Месяц» (Mēness) — в форме серпа, охраняющий знак; его варианты — т. н. «уж» (zalktis), S-образный знак, являющийся объединением двух лунных фаз, и т. н. «рогатый месяц», который помещали на конек крыши, и позже получивший название «конских или петушиных голов»; 7. «звезды» (zvaigznes) — четырех- и восьмиконечный кресты, охраняющий знак; 8. «огненный крест» (ugunskrusts), Яниса» (Jāņa zīme) — соединяет знаки горы и солнца; 9. ??? 10. «знак Юмиса» (Jumja zīme) — изображение двух скрещенных колосьев, сходный с буквой W; 11. «дерево Аустры» — утренней зари (Austras koks). Следующие три знака, по мнению Е. Бине, встречаются реже: 12. «знак Мартына» (Mārtiņa zīme) — _ изображение двух скрещенных петухов; 13. «знак Усиныпа» (Ūsiņa zīme) — изображение двух запряженных коней и солнечной повозки; 14. «знак Матери велей — душ усопших» (veļu mātes zīme) — стилизованное изображение лягушки, особенно популярное в намогильных знаках Курземе; его Е. Бине выделяет как один из самых распространенных в Латвии; 15. «крест Перконса» (Pērkona krusts), называемый также «крестом с крючками» (kāšu krusts) или «крестом с ветвями» (zaru krusts), — собственно свастика, в том числе усложненной формы.
Исследованием происхождения и формы латышского орнамента занимался Э. Паэгле. Свою классификацию латышских орнаментальных знаков он представил в работе «Сборник латышских узоров» (1940 г.). Подобно Э. Брастыныну и Е. Бине он отмечает свойственную латышскому орнаменту сохраненность древней формы (сравнивая ее с греческим архаическим геометрическим стилем в архитектуре и декоративно-прикладном искусстве), четкость, «математическую обязательность». Он пишет: «Когда славяне проявляют тенденцию к превращению геометрических знаков в фантастических зверей, экзотические цветы, латыш отходит от анималистических и вегетативных орнаментальных мотивов, превращает их в абстрактные линеарные фигуры» 65. Тенденция, которую он приписывает славянам, по его мнению, проявляется также в искусстве эстонцев и литовцев.
Э. Паэгле обнаруживает в латышских орнаментальных знаках, равно как и в древнегреческом алфавите и кипрских слоговых азбуках как особую мистику, так и логическую закономерность. Он пишет, что в основе латышского орнамента лежит точка или капля, своего рода «атом», продолжая который, мы получаем прямую или округлую линию. Изогнутая линия, полукружие, дает в перспективе зигзаг, окружность или спираль. Различные положения на плоскости прямой линии (горизонтальное, наклонное, вертикальное) образуют геометрические орнаментальные фигуры — треугольник, квадрат и т. д.
Э. Паэгле выделяет 11 основных латышских орнаментальных мотивов, частично связывая их начертание и значения с буквами древнегреческого и других алфавитов. 1. «огненный крест» (ugunskrusts); 2. «солнце» (Saule), лтш. cerds — «кругляшок», «колесо», «позвонок»; 3. «дубочек», «древо Аустры» (ozoliņš, Austras koks); 4. «крест» (krusts) — 4- и 8-конечный; 5. «треугольник», «кровля», «груда» (trisstūris, jumtiņš, čupa) — «знак небес»; 6. «уж», «червяк» (zalktis, ķirmelis) — знак змеи, иногда находящийся в связи с «огненным крестом» (свастикой); 7. «юмис» (jumis); 8. «метелочка Лаймы» (Laimas slotiņa); 9. «месяц» (Mēness) — серп; 10. «зигзаг» (līklocis); 11. «елочка, хвоя» (skūja).
Валдис Клетниекс занимался классификацией латышского орнамента в эмиграции в США. Его незаконченный труд носит название «Latviešu rakstraudzis — Исследование форм и композиции латышского орнамента». Он выделил 11 групп элементов («куп»), из которых успел обработать только две, «солнышко» и «звезду» 66.
Предложенные им группы обозначены буквенными шифрами: К — «кресты», Kš — «кресты с крючками, знаки Юмиса (?), знаки Мартына (?)», U — «огненные кресты» (свастика), Z — «звездочки», S — «солнышки, розочки, капли, деревья, метелочки Лаймы, хвоя», Ss — «солнечные столбы», J — «крыши, небесные горы, треугольники, знаки Яниса (?), зигзаг, ступени», М — «узоры края, пестрые узоры, мелкие узоры», Р — «прочие узоры — месяц, уж, знак Усиныпа (?) и др.» Еще одна классификация элементов латышского орнамента выработана Гунтисом Земитисом и применена на выставке «Латышский орнамент» в Латвийском Музее истории в 1990 г. 67
Он выделяет следующие 14 основных элементов: 1. «Крест» (krusts); 2. «Зигзаг» (līklocis); 3. «Елочка, хвоя» (skūja); 4. «Весконечник» (bezgalltis) — имея в виду меандр и бегущую волну; 5. «Огненный крест», свастика (ugunskrusts); 6. «Солнце» (Saule); 7. «Квадратное солнце» (stūraina saule) — имея в виду ромб; 8. «Месяц» (Mēness); 9. «Кровля, крыша» (jumtiņš); 10. «Юмис» (jumis); 11. «Уж» (zalktis); 12. «Звезда» (zvaigzne); 13. «Дерево Аустры-утренней зари» (Austras koks); 14. Растительный и зооморфный орнамент.
Однако эту классификацию сам автор не считает однородной, выводя указанные названия элементов в большей степени согласно традиции, установленной предыдущими исследователями. Например, под знаком «хвоя», как указывает Г. Земитис [жаль, нет сведений о его классификации], объединены собственно два знака — ряд шевронов и знак растущего дерева.
Анализируя все рассмотренные варианты классификации латышских орнаментальных знаков, неизбежно приходишь к выводу, что отсутствие единого принципа деления делает их все малопригодными для дальнейшей работы. Народные термины узоров («капли», «глазки», «елочка», «солнышко») соседствуют с терминами, изобретенными в 1920—30 гг. последователями движения диевтуриба в связи с их религиозно-культовой доктриной («знаки Мартына», «знак Диевса», «знаки Мары», «знаки Яниса», «солнечный столб»), а также с названиями геометрических фигур («треугольники», «ромбы»). В классификацию В. Клетниекса введены вообще непонятно какие элементы, характеризуемые как «мелкие» (sīkie), «пестрые» (raibie) и — особенно — «прочие». Некоторые группы просто сливаются воедино: «солнышко» № 831—874 появляется в форме квадрата и ромба, что типологически уже как бы относится к группе D.
Иной способ классификации простейших орнаментальных элементов может быть построен на принципе используемого типа симметрии. Это выявит уже на уровне «лексемы» движение, с помощью которого знак возникает. Фиксация принципа симметрии выявит также своего рода «валентности» элемента, потенциальные возможности и пути его развития и трансляции.
Хотя «лексемы» еще не образуют в полной мере орнаментального пространства, они уже содержат в себе семена будущих принципов компановки и композиций. Развитие орнаментального движения подобно музыкальному или танцевальному: всякое последующее действие обусловлено предыдущим, вытекает из него. В предыдущей форме уже содержатся элементы возможного пути: задачей мастера является правильный выбор и точное исполнение.
Сетевые ресурсы о прибалтийской орнаментальной символике:
Библиография исследований о латышско-литовском орнаменте:
).